14 мая 1998 года

12 числа кремировали деда. Весь предыдущий день в каком-то абстрактном мире. Нас трое – Евгений (брат жены), Р(жена) и я. Евгений в скрытом нервном напряжении. Все звонил, собирал народ, организовывал транспорт. К вечеру сработали подушку для дедовых регалий. Отпели деда по-христиански.  Поминали на даче, на нашей террасе. Вот и все. Ушел тихо. Вот еще урок, что жизнь – суета сует. Из земли встали, в землю уйдем. Царство ему небесное. И прости всех нас, если были обиды. Все это – суетность жизни.

11 ноября

14 мая кончились, оборвались мои записи. И вот – пролетела весна, прошли лето и осень, за окном начало зимы. Застывшие черные ветви лип, пятна снега на заледенелой земле, холодный свет солнца. Весна и лето на даче. Творчески почти не работал. Огородная суета. Грядки, цветы и прочее. Тоска несусветная. Тут еще болезнь Р. (жены). Все это посадило меня на ноль. Да и сам почувствовал, что уходят силы. Все лето я не выходил с дачного пятачка за деревянным забором. Хотелось, чтобы подъехал Андрей, но он с прошлого года, видимо, на меня в обиде.* В это год съехали с дачи рано, в начале сентября. Еще стояли деревья под зеленым нарядом, только-только у берез появились седые космы желтых прядей. Дома в московской квартире ждал ремонт. Решил сменить обстановку, передвинуть мебель. Дедову комнату превратить в маленький зал, а зал в спальню. Сменили. И удивились сами, что смогли переклеить обои, покрасить окна и полы, побелить потолки. Теперь чисто и как-то необычно. Новая полоса жизни – новая квартира. В доме тишина. Мой кот Кузьма не отходит от меня ни на шаг. По вечерам сидишь за своим столом и пытаешься работать. Он устраивается под настольной лампой и дремлет, а я рисую. Несколько раз выезжал по просьбе Е.(брат жены) в Зайцево. Благоустройство, покраски и всякие мелочи по доделкам дома. Написал несколько небольших акварелей пока горело золото осеннее, потом меня снова подхватили Аксенов и Артамонов. Начались просьбы над конкурсными работами. 2 сентября сдали макеты проекта 2 вариантов памятника В.Сурикову в Москве. Мне кажется, что это – не конкурс, а самая обыкновенная «липа». Аксенов доволен работой. Меня она не очень устраивает, но посмотрим, что будет дальше. Из Америки прислал с оказией большущее письмо М.Каневский. в письме его эссе «ученых» взглядов на жизнь. Удивляет, что он не читал Вернадского или выдает его космический подход за свои откровения. Несколько цветных фотографий с его проданных акварелей в Америке, приложенных в письме, говорят о том, что он несколько продвинулся в живописи. Есть и подборка стихов с пушкинским ямбом. Стихи мне нравятся.

Позвонил мне Б.Ким из Атомэнергопроекта. Узнал  от него, что в июле умер Боря Карташов.. Мой друг по работе в проектном институте. Боже! Как это больно, когда уходят навсегда близкие люди. Вспоминаю, как мы в институте на лестничной клетке в перекурах считали, сколько нам осталось до пенсии. И вот…

 

А16331

Пояснительная записка

Памятник В.Сурикову устанавливается на месте, указанном конкурсной программой, в сквере по улице Кропоткинской напротив Академии художеств. Учитывая относительно небольшое пространство сквера проектом предлагается установить бюст художника. Авторы сделали попытку выразить в скульптуре стремительный, порывистый характер великого русского художника. В границах  существующей площадки сквера (границы обозначены на плане участка красным пунктиром) организуется пространство с выходом на Кропоткинскую улицу. Сложный абрис площадки, предложенный проектом дает возможность обозрению памятника под разными ракурсами при кольцевом обходе площадки. В центре на газоне устанавливается на гранитной колонне бюст. Замыкает пространство полукольцо низких каменных скамей. В качестве акцентов основной вертикали (колонна с бюстом) в конце скамей, останавливающими их движение на гранитных тумбах устанавливаются светильники типа «торшер». Раскрывая памятник на Кропоткинскую улицу, предусматривается широкий проход – аллея с двумя газонами цветников. Вход в сквер оформляется 2мя гранитными тумбами со светильниками-фонарями.

 

 Размеры и материалы памятника.

Бюст – 3 натуры, бронза

Колонна – 3м красный гранит

Плита под колонной – полированный гранит

Скат – бетон с мраморной крошкой

Мощение площадки – бетонные мозаичные плиты (70х70)

Ю 20332

Пояснительная записка

Памятник устанавливается на месте, предложенным  программой конкурса (сквер по улице Кропоткинской у Академии художеств). Памятник представляет Сурикова, стоящего перед мольбертом с палитрой и кистью в руке в момент раздумья перед началом творческого действа. Такая композиция продиктована тем, чтобы замкнуть  фон и на главной плоскости полотна выделить фигуру художника; не отвлекать зрителя на замыкающего пространство современного панельного здания. Памятник развернут фасадом на стрелку улиц – Кропоткинская и Левшинский переулок, образующих как бы небольшую площадь и хорошо просматривается с любой точки. Тротуар на стрелке расширен за счет среза угла сквера. Памятник открыт  широкой аллеей с двумя газонами. Площадка памятника – прямоугольная с двумя срезами  по углам тыльной стороны, на которых предусматривается два входа – один – к зданию за сквером, второй – вдоль сквера. Памятник установлен на относительно невысоком прямоугольном пьедестале, стоящем на гранитной плите. Вокруг памятника организован газон. С двух флангов площади устанавливаются каменные скамьи, замыкающие пространство. Общая высота памятника 5.5 м. скульптурная фигура Сурикова – 3.5м. площадь замощена бетонными модельными плитами. Тумбы под фонари – гранит. Вся площадка вписана в габариты существующей (см. план участка красный пунктир). Это позволяет максимально сохранить существующие зеленые насаждения.

11 ноября

Кто мы? Дети Господа Бога или слуги дьявола? В стране ералаш – все «вверх ногами». Политики продолжают грызню. Страна погружается в топь болота, народ нищает. ТВ пугает близким голодом. Коммунистическая оппозиция медленно и как-то неуверенно пытается поднять зомбированный телевизором народ. Он ходит с красными флагами на митинги. На плакатах требования: «Президента в отставку!», «Отдайте заработанные деньги!» И только вновь поднимают голову назвавшие себя демократами. Эти умники изо всех сил стараются вбить клинья в руководство страной. Еще не продана земля, еще держится, хоть и на голодном пайке, армия. Все же народ потихоньку прозревает и нельзя сказать, что безмолвствует.

 

26 декабря

Опять забросил блокнот. Время летит. Что же произошло за эти дни? Включился в работу над детской книжкой.  Г.Деревянко просил проиллюстрировать свои стишки «Куда течет речка». Стихи были бы неплохи, если бы он показал их детям лет 20 назад. Уж очень – соцреализм, с такой бодренькой сопливостью. Но как бы не было, меня подвинула сама задача – иллюстрации детям. Тут я и понял, что потерял всякое чувство декоративности. Это- то и заставило меня с упорством фанатика днями искать решения. Отдал дней десять, и все же не пришел к нужному. Не мог выскочить из рамок соцреализма. Нет ни фантазии, ни легкости. Показал Артамонову и Аксенову – им нравится. Но что они могут сказать, если графика от них так далеко. И вот лежит книжка, отдавать ее «в лету» - жалко. Знаю, не пройдет, а труд мой, хотя и неудачный затеряется у Деревянко.

Прошел конкурс на памятник В.Сурикову. пустой выстрел. Этот странный конкурс – тихий какой-то, подпольный был просто затеян, как паблисцити для давно принятого решения. Восемь участников – недотеп были просто фоном для одной, уже давно принятой работы, представленной, как модель в бронзе. Сам материал (бронза) говорит о том, что работа делалась не за месяц, а задолго. Мне понравилась одна из работ полуфинала. Очень профессионально подана, выразительная вещь. Но увы! Остановились на заранее выбранной. Наши работы вполне в ключе восьми. Но удивительно, как умеет Аксенов засушить под конец любую вещь, выглаживая и зализывая ее. Я не ждал ничего хорошего в самом начале работы, потому и остался равнодушно спокойным. Теперь меня снова пытаются вовлечь в новую авантюру – конкурс на памятник Баженову. Изначально та же история. Срок – месячный. Программой определено место – Боровицкий холм. Там, где пытался поставить Клыков Николая II. Место – очень красивое и интересное. Но даже в программе чувствуется, что это не конкурс на памятник Баженову, а просто сбор идей по обустройству холма. В свое время архитектор совместно с Церетели провалились с обустройством Манежной площади. Бесповоротно ее испоганили, пожалуй, единственную в Москве столь грандиозную по пространству, воздуху, простору. Задушили ее узлами балюстрад, лестниц, бесконечных площадок, рвов, поганой  скульптурой, убив Манеж, погасив вид на Кремль. Безвкусица в самом прямом жестоком виде. А теперь, теперь ищут идеи. Уверен, что заранее разработан проект. Потому, как это место у дома Пашкова, Боровицкой башни Кремля не может быть обойдено при реконструкции центра  институтом градостроительства, Моспроектом, частными фирмами. А значит, вновь нужно паблисцити, т.е. демократический народный выбор. Вот он и месячный срок. Для проформы сделал несколько набросков и остановился, чувствуя бесполезность работы. Если Артамонов и Аксенов хотят что-либо сделать, пускай это будет без меня. Достаточно быть фоном для заранее выбранного проекта.

Занялся иллюстрацией сонетов Шекспира. Задача трудная, но буду искать

28 декабря

Вновь перерыв. Не брался за перо. Несколько дней бестолкового труда. Артамонов вовлек в свое нелепое дело. Решил сделать знаки для авто ЗЛК. Там представительские, престижные машины по чьей то инициативе получили имена или клички. «Иван Калита», «князь Владимир» и т.п. Так вот, под это и стал он крутить из пластилина головки в шлемах. На краю своей фантазии он и позвал меня: «Нарисуй!» Неделю убил на это дело – для меня неинтересное и утопическое. Слава Богу, спихнул ему 17 вариантов. Что из этого будет дальше, мне неизвестно. Наверное, все пропадет. За эти дни сделал три графических листа (Петр I), один лист у меня выпросил Артамонов и «Тореадор».

Попробовал новые краски «Студия»(подарок Ленки). Очень тонкотертые, дают безо всякого осадка тон, но смешиваются друг с другом неважно.

1 января 1999 года

Вот он – Новый год.  Последний в этом столетии год. Ну что такое 100 лет! В общем течении времени – миг. Может быть, для человеческой жизни это и много и только, если принять одну единственную и то, каждый наверное в конце своего пути чувствует и понимает, что прожитые годы – мгновенье. Жизнь человека, как искра из костра. Мелькнет в пустоте черной ночи и погаснет. А костер горит, когда в него приходит новая порция «пищи». И вновь – искры, искры. Куда и зачем мы уходим навсегда? И кто не дает погасить костер? Год пройдет и наступит новое столетие – двухтысячные…

Москва готовится к 200-летию  Пушкина. А для меня он был вчера, и я хорошо его знал. Помню 1937 год. Было мне всего  6 лет. Хорошо помню день, когда отец взял меня с собой на наше ТЭЦ при железнодорожном городке. Там были душевые для инженерного состава. Меня не поразил ни турбинный зал, ни огненные зевы топок котельной, куда вручную швыряли полураздетые, блестящие от пота мужики уголь. Ни гул турбин, на запах угля и еще чего-то непривычного. Меня поразил портрет, висящий в кабинете директора ТЭЦ, где отец вел какой-то деловой разговор. Он (портрет) висел над столом, в тонкой, как я теперь понимаю, багетовой раме. Странное, как мне показалось, очень красивое лицо с обрамляющими его кудрями, и борода, почему то на скулах. Большие, задумчивые глаза. Вокруг портрета – тонкий овальный круг из золотых ни то листьев, ни то трав, а внизу, замыкая этот ореол,  цифра 100. Теперь-то я знаю, что этот портрет был выпущен к столетию смерти Пушкина. А тогда мне так хотелось бы иметь такой чудный и загадочный портрет дома. Потом я видел его в каком-то городском учреждении, куда мы ходили с мамой. Портрет приятно притягивал и завораживал меня.  На мой вопрос «Кто это?» мама сказала: «Это –Пушкин, Александр Пушкин. Помнишь, я вам читала сказку про царя Салтана? Или вот стихи – «Мороз и солнце – день чудесный…» Его убили». И было так странно, что людей убивают. Почему, почему его убили? И вот через год – 200 лет со дня рождения Пушкина. Вся прожитая мною жизнь прошла рядом с ним. Через годы я пронес этот образ на портрете. И всегда мне казалось, он – жив. И первое понимание красоты природы я подсознательно воспринимал из его стихов. Зимними днями, когда ярко светило солнце, искрился снег, и в воздухе медленно кружились блестки, а на розоватом снегу лежали синие тени, всегда вспоминались строчки: «Мороз и солнце…» Как это хорошо! Да, время скоротечно и неумолимо. 100 лет назад мой возраст считался глубоко старческим. Неужели я старик? Как же я ненавижу этот кислый запах старости. Зачем мне эта философская мудрость старости. Этот с каждым днем ускоряющийся бег времени, который начинаешь ощущать почти физически. И что такое год в жизни человека? Ровно столько прошло, когда я открыл этот блокнот, записал первые свои впечатления. Конечно, ленился и большую часть прошедших событий не фиксировал. Да – все суета, сует. Ничего нет и не было, все кануло в лету. Что-то делал, но все пустое и мелкое. Год прошедший не дает мне право считать его творчески наполненным.

Вчера вышел на балкон в предновогоднюю ночь. Дома напротив светят огнями окон. Но поймал себя на мысли, что наступающий Новый год чем-то отличается от обычного. Ведь не потому, что нет снега. Черные ветви деревьев, черные дорожки асфальта, черные горбы хрущевских пятиэтажек. Вот оно. В квадратах светящихся домов нет обычных веселых огоньков новогодних елок. Пустые, желтые пятна окон, какие-то равнодушные глаза жилищ. И еще какая-то канонада выстрелов отовсюду. При этом в небе нет россыпи «бенгальских огней». Просто выстрелы, выстрелы, как будто за домами и деревьями идет какой-то бой, война. Эти выстрелы продолжались часов до 5, мешая заснуть. Ну и времечко! Неужели все вооружились и свои восторги вклеили в эти выстрелы. Сегодня к вечеру это все продолжилось. Надо полагать – народ дичает, а проще, звереет. Его уже не устраивают огни салюта, а просто удары звука и выстрелов приводят в восторг. Так салютуют только перед могилами. Народ устал от реформ, беспардонной лжи, грабежей – не только материальных, но и духовных. По телевизору группы безголосых мальчишек и девчонок ведут новогодние огоньки. Бездарно и пошло. Такая самодеятельность пошлости и бездуховности. Смешанная с эротикой, близкой к грязи. Трудно будет России восстать из праха своего разворованного бытия. Е-ин, как обычно, перед 12 часами обратился к народу. Что-то промямлил об единении и ни слова надежды. Ведь год для России был жутким. Очередное массовое ограбление народа. Падение рубля, кризис, девальвация, банкротство. Россия в долгах немыслимых. С ней перестали считаться. Янки ведут бомбардировки, где придет в голову, нарушая все права, не считаясь не только с распотрошенной Россией, но и с Организацией объединенных наций. Что для них мнение наций? Писк! НАТО машет кулаками над Югославией, накачивая мышцы. Наши, так называемые «братья» по бывшему союзу косят в сторону этой воинствующей группировки. Президент подписал договор с Украиной. Предательский договор, по которому Крым окончательно утвержден украинским. Хохлы не выдерживают никаких договоренностей и также тянутся к НАТО. Мы теряем свои морские рубежи, за которые столетиями лилась русская кровь. Все продолжается. Все – это не только растаскивание ее богатств, но и территорий. Москва наполнена не то беженцами, не то бандитами, этих бывших, так называемых, братьев. Скупаются квартиры, дома, души. Обанкротившиеся демократы в своих призывах настырно и упорно продолжают лезть к власти. Ни капли совести. «Плюнь в глаза – все божья роса». Политические разборки не утихают. Власть, власть, власть. А в основе, как таковой, ее в России нет. Есть места для безнаказанного грабежа. Чуть-чуть забрезжил рассвет с приходом нового премьера. Но! Время покажет. Сегодня трудно предсказать, что будет, что ждет впереди мою страну, мою Родину, мою Россию.

 

Два мира есть у человека,

Один, который нас творил,

Другой, который мы от века

Творим по мере наших сил.

Н. Заболоцкий

 

*Отец не приглашал к себе на дачу. Не помню, чтобы он позвонил и сказал: "Приезжай завтра!" Обычно ехали на свой страх и риск, иногда я напрашивался сам. Вымученные улыбки, пустые фразы, какая-то неискренность во всем, что окружало, создавали ощущение неловкости и неуместности пребывания в Тарасовке. Приедешь без звонка, а там уже полна коробочка - домашние, соседи, сестра Р с дочерью из Минска. И состояние такое – будто влез в чужую размеренную жизнь. Как-то мы возвращались с дочкой с дачи: «Папок! Я туда больше не поеду»! Наверное, почувствовала то же, что и я. Нас старательно стерли из жизни  отца ластиком.

*** Рисунки на странице взяты из дневников художника.